Лист пятипалый

В центре городской культуры представлена выставка Анатолия Краева.

«Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Как человек перешагнул за детский возраст, так ему камень на шею да в воду. Потому взрослый человек почти сплошь мерзавец», — эту цитату из рассказа Аркадия Аверченко «Душистая гвоздика» художник Анатолий Краев вспоминает, когда речь заходит о его художественном стиле. Этот нарочито детский, яркий и непосредственный стиль рисования стал его сознательным выбором. Впрочем, это относится не только к искусству: Краев абсолютизирует и детский взгляд на мир, и соответствующий образ мыслей. «Я когда начал думать о себе, — говорит он, — я понял, что я не ошибался только в детстве. Ни в каких детских мыслях о жизни я не разочаровался».

Взрослая жизнь Краева, действительно, чаще была сопряжена с огорчениями и проблемами, чем с радостями. В молодости он неоднократно лежал в психиатрической лечебнице, где работала его мама: сначала косил от армии, позже — в силу ряда более объективных причин. Поначалу лечебница была для него островком спокойствия и комфорта, поскольку перед вызовами, которые готовил для Краева мир за её стенами, художник часто оказывался беззащитен. Его квартиру на Нагорном периодически пытались отобрать бандиты, и однажды, выйдя из психушки и поняв, что идти ему некуда, Анатолий испытал пронизывающий экзистенциальный ужас, от которого, по его словам, не спал три года. В финале этого бессонного марафона он и начал рисовать картины — и рисует их уже более пяти лет.

Задолго до увлечения живописью Краев начал заниматься коллекционированием. Обстановка квартиры, в которой он живёт, поражает воображение. Многие годы художник раз в несколько дней совершает рейды по пермским свалкам, однако им руководят не меркантильные, а чисто эстетические мотивы: Анатолий подбирает только вещи, способные занять место в его причудливом интерьере, в результате чего его жилище давно уже стало похоже на тотальную инсталляцию, в которой соседствуют репродукции картин, детские игрушки, антикварные предметы мебели, статуэтки, советская утварь — в общем, тысячи разных предметов. Именно они и образуют тот мир, в котором художник живёт вместе со своей собакой по кличке Карри. Легко догадаться, что без понимания этих обстоятельств невозможно понять и его творчество. Именно поэтому выставка стала своеобразным путеводителем по миру Анатолия Краева. Она начинается с того же, с чего несколько лет назад начался и творческий путь художника — с мистического откровения — и далее проводит нас через его герметичный внутренний мир к тревожному и страшному внешнему, после чего в центре внимания оказываются не места и обстоятельства, а чистая эмоция. Здесь стоит прерваться: дальнейший рассказ возможен только в процессе знакомства с экспозицией.

При этом знакомстве важно иметь в виду, что выставка Анатолия Краева — проект с двойным дном. Она логично перекликается с другим проектом, инициированным Музеем советского наива и в эти дни открывшемся в Пермской художественной галерее: выставкой «Пограничное состояние», в которую вошли работы 14 пермских непрофессиональных авторов. И в том, и в другом случае сама структура проекта ставит перед зрителем вопрос о границах, отделяющих высокое искусство от наивной живописи. Где именно пролегает эта граница и существует ли принципиальная возможность её обозначить? Можно ли счесть эту границу объективной, или же она является фантомом нашего восприятия, целиком и полностью зависимым от внешних факторов? Выставка Краева становится своего рода лабораторным экспериментом, в ходе которого мы помещаем живопись художника в условия, формально приближённые к тем, в которых существуют шедевры живописи в лучших мировых музеях. Впрочем, можно сразу разрушить всю интригу: эксперимент заканчивается провалом, необузданная и непосредственная живопись не умещается в формальные рамки и импровизированные рамы, разрушая их в финале.